Запорожский журналист и блогер Максим Щербина рассказал о своей прогулке по родному городу и о своих мыслях по этому поводу:
-По периметру детского сада, того самого, за забором которого грустит пугало, а дети по утрам ходят по кругу под ритмичный звон воспитательского бубна, высажены акации. Почти каждый день — по дороге на работу, в магазин, я прохожу вдоль этой живой изгороди. Все деревья — взрослые, толстокорые, местами так глубоко вросшие в железную ограду детсада, что даже коммунальщики, решившие пару лет назад их проредить, до конца не справились с задачей, оставив после себя несколько долговязых, слившихся с железом пней. За этими грустными сплетениями живого и не живого, за причудливыми тенями, которые на утреннем солнце отбрасывает замысловатый рисунок забора, за разделяющей горизонт надвое трубой котельной, напоминающей забытую в углу шахматной доски ладью, — за этими яркими, броскими элементами урбанистического пейзажа, не до деталей и подробностей. Особенно в утренней спешке. Поэтому, когда привычно шагая вдоль ряда акаций я вдруг наткнулся на россыпь крупных, отливающих черным ракушек, я даже остановился.
Мидии? Здесь? Откуда? Рядом — ни реки, ни моря. Может, завезли вместе с песком под фундамент? А может кто-то не донес до урны отходы вчерашнего ужина?
Я недодумываю, потому что дальше начинается почти кругосветное путешествие: маховик ассоциаций раскручивается в мгновение, и вот я уже в Челси — облюбованном галлеристами районе Манхеттена, где в небольшом ресторанчике Антон и Инга угощают нас мидиями. И глубокие тарелки быстро наполняются черными, переливающимися в тусклом освещении бара ракушками. Такими же, как те, что лежат у моих ног. Еще доля секунды — и мы уже у Антона и Инги дома. У меня на коленях коробка с фотографиями. Антон — фотограф. Его фотографии — живые, насыщенные, проявившиеся на черно-белой пленке, напечатанные вручную. Особенно завораживала серия с видами ночного Бруклина. Снимки, сделанные на длинной выдержке, вобрали в себя столько света, что, кажется, задерни шторы и они будут пульсировать серебром в полумраке.
Нам подарили несколько отпечатков. Фонарь над мрачным мостом в ночном парке. Странный, почти игрушечный дом, больше напоминающий не дом, а старинный сундук в антикварной лавке. Сплетение металлических конструкций — скорее всего, опор надземного метро, где каждая заклепка блестит словно ограненный бриллиант.
Еще секунда. Я вспоминаю, как несколько раз искал эти фотографии после возвращения в Украину. Хотел утвердиться в том, настолько они хороши. Ведь вполне возможно, в этих снимках просто отразилась та гамма чувств, которая рождается при интересном знакомстве в удачном путешествии? Я хотел вставить эти фотографии в рамки. Повесить на стену. Но снимки куда-то затерялись. И нашлись только осенью в Мариуполе. Одна из фотографий была приколота к зеркалу. Смесь темного и светлого, черного и серебряного. Кажется, сквозь отпечаток проступила амальгама. И стоит коснуться зеркала, как окажешься в Южном Бруклине…
Время вышло. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что у меня под ногами не скорлупа морских мидий, а облетевшие листья груши. Самой обыкновенной груши, как-то ухитрившейся затесаться в ряд ограждающих детский сад акаций.
Бывает омонимия слов. Взять, избитую «истину в вине». Эхо почти забытого языка, которое слышат даже те, кто никогда не изучал латынь. Эта фраза звучит привычно, когда ее произносит одетый в эклектичные лохмотья маргинал.Она частый гость на студенческих вечеринках. Но когда об «истине в вине» говорит изучающий христианство теолог, в новые смыслы буквально проваливаешься, замираешь, удивленно озираешься.
Бывает омонимия образов. Она на порядок сложнее и индивидуальнее, в нее ныряешь гораздо глубже, ее переживаешь острее, именно она превращает листья груши в скорлупу морских мидий. Мне кажется, что ощущение присутствия этих невидимых постороннему глазу нитей, которым сшит этот мир, — это и есть один из главных столпов поэзии.
Читайте в Facebook.
Читайте также: Уроженец Запорожья рассказал, что ему сложно было решиться на участие в российском шоу
